Краеведческо-экологическое общество «Бутово»

Союза краеведов России

 

ПОЛИГОНЫ ПАМЯТИ

Очерк о Бутовском Полигоне

Роман Мирошниченко

 

Прошлое не умирает, оно существует непрерывно

 в памяти мыслителей и людей, наделенных воображением.

Гилберт Хайет

 

Не спрашивай, по ком звонит колокол, он звонит по тебе.

Джон Донн

 

И мы ложимся, как скошенный хлеб. И гибнем под копытами.

Александр Солженицын «Захар-Калита»

 

 

Бутовский Полигон – место массовых расстрелов и захоронений 1937-38гг. До 1993 года закрыт и засекречен. Позже установлены имена 20765 невинно убиенных здесь. Около 75 процентов из них – москвичи и жители Подмосковья. При проведении археологических раскопок в августе 1997 года, на площади в 12 кв. метров были обнаружены останки 149 человек в пять уровней.

Полигон находится в Южном Бутове.

 

Летом 1937 года расстрелы обрушились на Москву в неслыханных масштабах. 2 июля 1937 г. Политбюро ВКП(б) приняло решение о проведении широкомасштабной операции по репрессированию целых групп населения. Во исполнение этого решения вышел «знаменитый» оперативный приказ № 00447 от 30 июля 1937 г. за подписью Ежова – по «репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». С августа 1937 по октябрь 1938 года в этот, некогда райский уголок ближнего Подмосковья, по ночам нескончаемым потоком ехали грузовики с людьми, на уголовные дела которых, следователи, по их собственному признанию, тратили всего несколько минут.

Как нам, людям сегодняшним, относиться к этому?

Мы очень долго не помнили этого. Память родственников погибших так и не смогла стать всенародной. А действующий политический режим открещивался от этих событий.

Но живущие на этой земле сегодня обнаруживают свою принадлежность к роду людскому, пробуждая в себе память, воскрешая в себе давно минувшую боль. Общество, стремящееся стать гражданским, обладает историческим сознанием, под которым подразумевается сохранение и осмысление исторического опыта.

Историческая память – осмысленное отношение к собственному прошлому, важнейший источник личного сознания и самоопределения.

Сегодня мы снова начинаем искать свою родословную. Мы снова начинаем вспоминать.

В различных культурах преемственности поколений отводят различное место.  Общества в разной степени обладают исторической памятью. Часто люди не помнят историю своей страны. Ирландский социолог Бенедикт Андерсон предполагает, что нация в первую очередь не "естественный феномен", но "идеально воображаемое сообщество". Может показаться, что у наших современников с давно погибшими на Полигоне людьми объединить память в коллективную по признаку нации нет оснований. Но я считаю, что у нас с теми страдальцами все-таки может найтись признак для единения. Французский  социолог Морис Хальбвакс полагал, что есть "столько памятей, сколько групп людей".  В какой мы с ними группе? Что объединяет нас сегодняшних с ними?

В политическом терроре личность становится перед выбором – творить это зло или нет. Общества как бы распадается на два лагеря – палачи и не-палачи. Как это ни странно, но сегодня мы все же в состоянии и должны определить свою позицию в таком разделении, дать своей совести самоопределиться. И люди, вернувшие в начале 90-ых годов Бутовский Полигон из забвения, уже сделали свой выбор, достойный Человека Помнящего.

Расстрелы на БП – страшная страница в воспоминаниях всех людей, наделенных совестью и благородством.  Это коллективная память людей доброй воли, то есть людей желающих добра.

 

Но коллективная память в некотором роде обезличивает восприятие. Все – значит никто. Событие коллективной памяти иногда теряет персональную значимость для индивида. Оно им отчуждается. Это происходит по причине нарушения коллективной идентификации. Человек начинает думать, что погибшие на полигоне жили в другой стране, нежели он, принадлежали к иной социальной прослойке, нежели он.

Этот механизм естественен.  Забвение – инструмент самосохранения человечества. Зачем нам это знать? Но память отличается от абстрактного знания: это знание, лично пережитое и прочувствованное человеком, его жизненный опыт. И мы не узнаем о Полигоне сегодня, а скорее наконец-то вспоминаем его.

 

Трагедию нельзя разъять умом, её нужно пережить. О смерти нельзя теоретизировать, нужно ощутить её дыхание и  проснуться, ожить от оцепенения беспамятства минувшего лихолетья. Понять весь ужас казней на БП можно только эмоционально причастившись к ним, вспомнив, что это было с тобой. Личностное восприятие истории – представляется мне наиболее проникновенным. Когда мы смотрим на фотографии убиенных, под пеленой жалости к ним мы испытываем жалость к себе. Когда мы читаем об избиениях перед расстрелами, мы содрогаемся от страха за свою плоть.  Значит, мы – это они, люди доброй воли. Значит связь времен не нарушена.

Французский историк Пьер Нора разработал концепцию «мест памяти». Местами памяти могут стать люди, события, предметы, здания, книги, песни или географические точки, которые "окружены символической аурой".  Их главная роль - символическая. Они призваны создавать представления общества о самом себе и своей истории.  Места-символы достают из забвения события, происходившие здесь, места-символы пробуждают в человеке коллективную идентичность с людьми через их личностное погружение в ауру места. Присутствие на Полигоне не сравнить с заочным знакомством с ним, к примеру в стенах аудитории. Память сразу закрывается от событий, как бы говоря «Это там, а мы-то здесь». В этом вся важность места, как до сих пор живущего фрагмента той реальности, с которой нас разделяют 65 лет. Присутствие на Полигоне вызывает в человеке к жизни те механизмы, которые заставляют нас трепетать от мысли, что это было здесь, что мы стоим на этой земле. Истинность места завершает визуализацию событий и привносит в человека ощущение вживания в пережитую здесь трагедию.

В этом непреходящая значимость этого мемориала.